Неточные совпадения
— Сколько ваша милость будет! — было их обычным ответом
на вопрос вымытого
посетителя.
В это время я ясно припоминаю себя в комнате больного. Я сидел
на полу, около кресла, играл какой-то кистью и не уходил по целым часам. Не могу теперь отдать себе отчет, какая идея овладела в то время моим умом, помню только, что
на вопрос одного из
посетителей, заметивших меня около стула: «А ты, малый, что тут делаешь?» — я ответил очень серьезно...
Уйдут, бывало, ежедневные
посетители, рассказав такой или другой случай, выразив ту или другую мысль, а эта мысль или этот рассказ копошатся в молодой головке, складываются в ней все определеннее, формулируются стройно выраженным
вопросом и предстают
на строгий, беспристрастный суд, не сходя с очереди прежде, чем дождутся обстоятельного решения.
Бойкий и хвастливый лакей, камердинер молодого Солобуева, сейчас смекнул, с кем имеет дело, закидал словами наших деревенских стариков и умел напустить им такой пыли в глаза рассказами о разных привычках и привередах своих богатых господ, что Болдухины перетрусились и не знали, как принять, где поместить и как угостить хотя не знатных, но страшным богатством избалованных и изнеженных
посетителей;
на вопрос же Варвары Михайловны, отчего так поздно приехали Солобуевы, камердинер отвечал: «Все изволили сбираться и до последнего дня не решались, ехать или нет-с.
На вопрос, как вас титуловать (заметим, первый и необходимый
вопрос каждого немца при первом знакомстве), Красный нос отвечал, что он гофрат [Гофрат — надворный советник; вообще — почетный титул.], доктор Падуанского университета, член разных ученых обществ и корреспондент разных принцев; к тому ж игре в алмазе
на руке его сделана уже примерная оценка и караты в нем по виду взвешены — все это заставило скоро забыть об уродливости носа и горбе неожиданного
посетителя и находить в нем не только интересность, даже привлекательность.
Пока что дядя Тимоха трудился, просиживая все ночи до рассвета в своем балагане и собирая, как он выражался, «детишкам
на молочишко». Под утро появлялся в кабаке подручный, который и оставался
на день, а сам Тимофей Власьич,
на той же лошади,
на которой приезжал подручный, отправлялся домой. Подручный, как мы знаем,
на вопрос о хозяине, задаваемый редкими дневными
посетителями, отвечал одной и той же фразой...
Отсутствие молодой Калисфении было, конечно, замечено
посетителями, но
на их
вопросы отвечали уклончиво: одним говорили, что барышня больна, другим, что она поехала гостить к родственникам.